Часть третья: Москва, МГИМО - Поднять меч за брата - Кямал Ходжар оглы
Египет, 1965 год.
В Москву, на вступительные экзамены Сейфулла уезжал поездом. Его провожали родители и его друг с времен учебы в Железнодорожном техникуме Лева, который продолжал работать на железной дороге. Кстати, Лева - бакинский армянин - был очень отзывчивым парнем, с его помощью родителям в дальнейшем удавалось через проводников отправлять иногда посылки для Сейфа. К сожалению, я забыл фамилию Левы, его номер телефона был в нашем домашнем телефонном справочнике. Он всегда навещал нас, когда Сейф приезжал из Москвы. Приятный и доброжелательный во всех отношениях мужчина, чувствовалось, что они с Сейфом очень симпатизировали друг другу.
Мама рассказывала, что после каждого экзамена Сейфулла обязательно присылал телеграмму, где сообщал, что сдал на "отлично". Почтальон, принося телеграммы, уже входя к нам во двор, снизу кричала маме: Шафига, "Муштулуг". Причем почтальонша по имени Шура была русская по национальности, но значение слово Муштулуг знала. Все наши соседи тогда болели за Сейфа и гордились им - ведь не каждый день уезжали в Москву на учебу, тем более из нашего двора.
С 1 сентября 1959 года Сейфулла - студент Московского государственного института международных отношений МИД СССР. Зачислен на Факультет международных отношений (МО), вначале на западное, а вскоре - на восточное отделение в арабскую группу. Институт тогда располагался рядом с метро "Парк Культуры", по улице Метростроевская (ныне Остоженка), 21. Сейчас в этом здании находится Дипломатическая академия МИД РФ, где я, много лет спустя, окончил Факультет повышения квалификации. Представляете мои чувства, ведь я был в здании, в аудиториях, где мой брат провел шесть лет.
Сейфулла оказался в столице, где два года назад прошел Всемирный Фестиваль молодежи и студентов, а летом 1959 года в парке Сокольники была организована знаменитая выставка достижений США, которую открывал тогдашний вице-президент Р.Никсон. Выставку посетил сам Никита Хрущев, благодаря которому страна стала открываться миру. Это было время новых ощущений, новых веяний, канун эпохи "шестидесятников". Такая обстановка, воздух свободы, новизны были прямой противоположностью сталинскому обскурантизму, который испытал прежде на себе Сейф, особенно в армейские годы.
Между тем, тогдашний МГИМО вряд ли можно было назвать либеральным ВУЗом. Он продолжал оставаться очень закрытым, элитным заведением, своеобразным филиалом не только Министерства иностранных дел, где наряду с дипломатами, готовили и будущих "рыцарей плаща и кинжала". Там были собраны очень сильные преподавали - профессионалы различных дисциплин, прежде всего языкового направления. Это был подлинный бренд качественного образования, диплом которого открывал перед его владельцем широкие возможности, в том числе на партийно-государственном уровне.
Сегодня же, к сожалению, МГИМО превратился в обычный рядовой коммерческий ВУЗ, каких в Москве насчитывается с десяток, с добавлением слова "международный". Причем, по сравнению с прежними временами, в нем снизился уровень языковой подготовки, чему я был свидетелем, когда работал за рубежом с выпускниками МГИМО позднего поколения. Характерно, что в настоящее время стоимость обучения в МГИМО, который получил ещё приставку Университет, составляет 400 - 500 тыс. рублей в год. Видимо аппетиты так разрослись, что в 2016 году был открыт филиал в Подмосковье, в г.Одинцово и в сентябре 2019 года начнет работу филиал МГИМО аж в Ташкенте. Словом, от этого, попахивающим коммерцией, ВУЗа осталось только имя и длиннющее здание на пр. Вернадского, которое, на мой взгляд, бестолковое с точки зрения удобства учебного процесса.
"Хрущевской набор" 1959 года серьезно расширил, вернее раздвинул социальные рамки происхождения студентов МГИМО. Так, на курсе с Сейфуллой училось немало представителей союзных республик, демобилизованных из армии и флота, передовиков производства, бывших суворовцев.
Многие из них в дальнейшем сделали дипломатическую, журналистскую, научную карьеры. Можно назвать имена будущих послов: Вадим Кузнецов, Василий Колотуша, Александр Кузьмин, Вениамин Попов, Абдуллаев Пулат, Александр Гудев, Матвей Куньщиков и др. С двумя из них я пересекся, когда работал в Торгпредствах в Судане и Турции - А.Кузьминым и В. Кузнецовым. (Когда у Вадима Игоревича Кузнецова закончился срок на посту Посла, он пригласил персонально меня на Farewell. Это было данью памяти Сейфулле.)
Среди известных журналистов-международников можно выделить Вадима Лобаченко и Бронислава Мякоту. Докторами наук стали Ильгиз Поздняков, Сергей Сосна, Юрий Королев.
Сейфулла сближается на курсе с другими "восточниками" - рижанином Иваром Павловским, изучавшим суахили и Каймыром Парастаевым из Южной Осетии, который одолевал индонезийский язык. Они живут в одной комнате в общежитии на ул.Новочеремушкинская, 26. Позже к ним присоединится тбилисец Рудольф Степанян, которого Сейф в шутку называл Гурген или Гурик. Из ребят по арабской группе подружился с Бернд Фишером из ГДР. У меня до сих пор хранится открытка, датированная ноябрем 1964 г., написанная Берндом по-арабски из Белграда другу Сейфулле в Порт-Саид во времена их стажировок. Фишер после учебы был сотрудником Штази.
После окончания института Ивар пойдет на работу в органы и станет резидентом КГБ в Эфиопии и Ливии. Каймыр поработает в посольствах в Индонезии и Сингапуре, а затем в Комитете по религиозным организациям при Совмине СССР. Степанян, изучавший итальянский, свяжет свою судьбу с кино и будет работать в Объединении "Совэкспортфильм" на итальянском направлении.
На более позднем этапе близкими друзьями Сейфа станут бакинец Рауф Ализаде, Альберт Афонин с Краснодарского края и Станислав Яковлев с Украины - все они придут в МГИМО после службы в Армии и на Флоте. Интересно отметить тот факт, что среди однокурсников Сейфа была дочь Е.Фурцевой Светлана, которая, по свидетельству его друзей, проявляла к нему неподдельный интерес. Но она проучилась в институте недолго и перевелась затем в МГУ, на филфак. Видимо, не соответствовала "хрущевскому набору".
Друзья и однокурсники Сейфуллы, с которыми я стал общаться после приезда на учебу в Москву в конце 1972 г., много рассказывали о нем - о его трудолюбии, усидчивости, добром характере, незабываемой фирменной улыбке, о его неподдельном интернационализме. Один из них даже признался мне, что чувствовал себя очень неловко, понимая, каким искренним интернационалистом был Сейфулла. (Это - баиловская школа). О его доброте и товариществе свидетельствует тот факт, что когда он вернулся из стажировки в Египте, близким друзьям, без исключения, привез подарки и объявил, что отныне его заграничная одежда в шкафу в общежитии принадлежит не только ему.
Сейф в МГИМО учился очень усердно. И как следствие - отличная стипендия. По свидетельству его друзей, он занимался в день по 10 - 12 часов, делая упор на изучение иностранных языков: арабский - как основной, английский, как второй и испанский в качестве дополнительного языка. Как и в АГУ, он становится членом партбюро факультета.
Арабский ему преподавал один из крупнейших русских и советских арабистов, автор знаменитого Большого арабско-русского словаря Х.Баранов. Харлампий Карпович, в свою очередь, был учеником выдающегося русского востоковеда, академика Ю.Крачковского - первого переводчика Корана на русский язык. Этот перевод текста священной книги и комментарии к нему до сих пор никем не превзойдены.
По рассказам Сейфа, Баранов был не только сильнейшим ученым-арабистом, но и уникальным преподавателем. Несмотря на свой весьма преклонный возраст, он не ленился и часто навещал в общежитии в Черёмушках своих студентов. Во время нахождения в общежитии запрещал им говорить по-русски, весь процесс общения шел по возможности на арабском. Это было большим подспорьем для студентов, так как способствовало развитию разговорной речи. Ведь институтская программа все же была сфокусирована на общественно-политической и экономической тематике и в ней мало места было отведено бытовой лексике. Выездная практика Баранова, его "лабораторная работа на дому", восполняла этот пробел, тем самым расширяла языковой диапазон, ускоряла процесс освоения сложного арабского языка.
Благодаря Харлампию Баранову, его своеобразному методу, своей усидчивости и трудолюбии, Сейфулла делает большие успехи в изучении арабского языка. Конечно, ему как восточному человеку, по сравнению, например, с русскими, все же легче давался этот язык, ведь в азербайджанском языке много арабизмов. Но тем не менее, этот факт не умаляет достижений Сейфика, тем более, что он не очень хорошо знал азербайджанский и всегда считал себя русскоязычным. Противоречивость, вернее парадоксальность ситуации состояла в том, что он со временем арабский стал знать лучше своего родного языка. Даже начал писать стихи на арабском языке.
Успехи Сейфа в учебе, прежде всего значительный прогресс в познании арабского языка, не остались не замеченными со стороны деканата и руководства МГИМО. По итогам четвертого курса, летом 1963 года принимается решение о направлении его на стажировку в Посольство, в Ирак. Однако второй подряд военный переворот в этой стране в ноябре 1963 года, в результате которого к власти пришел Абдель Салям Ареф, на руках которого было много крови иракских коммунистов, отложит стажировку на следующий год.
Сейф продолжает жить и учиться в прежнем режиме, в свободное время старается больше плавать - в открытом бассейне "Москва" на Волхонке и крытом бассейне "Чайка", рядом с институтом. Для подработки дает уроки английского языка. Одной из его учениц случайно становится аспирантка-химик из Баку, которая работала над диссертацией в профильном институте АН СССР в Москве и готовилась сдавать кандидатский экзамен по языку. Девушку звали Зарифа, она была дочерью одного из известных азербайджанских академиков-нефтехимиков.
Зарифа живёт в общежитии - Доме аспирантов АН СССР у метро "Академическая". Сейф приезжает туда, и они вместе занимаются, в частности, помогает ей переводить английские научные тексты технической направленности. Иногда берет с собой товарища по учебе Альберта Афонина. Как он позже расскажет мне, Зарифа была очень красивой и гостеприимной девушкой, и чувствовалось, что она смотрит на Сейфа больше, чем как на репетитора. Сейфулле она тоже очень нравилась, но его останавливала семья Зарифы и он старался не давать ей повода для дальнейшего сближения.
Зарифу, по словам Афонина, тяготила неопределенность отношений с Сейфом и однажды она в сердцах, с горечью бросила Альберту: неужели, он не видит, что люблю его. Сейф, конечно же, это чувствовал, но не форсировал события. И все же между ними состоялся серьезный разговор о будущем их отношений. И здесь, на мой взгляд, Зарифа, так и до конца не узнав Сейфа, не там расставила акценты. Она, возможно из лучших побуждений, подчеркивала роль своего отца-академика как гаранта их безоблачного счастливого будущего и успешной карьеры Сейфа.
По-человечески Зарифу понять можно: она, как любая девушка, как женщина и будущая мать, конечно же мечтала о стабильном семейном счастье и не ее вина, что отец у нее оказался знаменитым академиком, тоже желавшим благополучия дочери. Но у Сейфуллы по жизни было какое-то навязчивое представление о различиях в социальном происхождении и их последствиях. Он, к сожалению, слишком преувеличил разницу между своей семьёй и семьёй Зарифы. Хотя наш отец, несмотря на то, что был простым водителем, имел героическое прошлое. И потом, опять-таки по словам Афонина, она была скромной девушкой и совсем не похожа на так называемую "золотую молодежь".
Пусть простит меня мой брат, но я считаю, что он опрометчиво расстался с Зарифой, так и остался для неё репетитором английского языка. Между тем, она защитила диссертацию, вернулась в Азербайджан. Он ей иногда писал, поздравлял с праздниками. Много спустя, я случайно узнал в Баку о том, что Зарифу долго и упорно добивался младший брат тогдашнего Первого секретаря ЦК КП Азербайджана Вели Ахундова Кямал Ахундов. Но так и не добился. Зарифа все же вышла замуж, но вскоре развелась, а затем и вовсе эмигрировала за рубеж, кажется в Канаду. Думаю, что живя в Канаде, где говорят, как известно, и по-английски, она часто вспоминала своего репетитора и любимого человека по имени Сейфулла.
После иракского фиаско, летом 1964 года по окончании 5 курса (в МГИМО тогда учились 6 лет) Сейфуллу направляют на стажировку в Египет, в Генконсульство СССР в Порт-Саиде сроком на один год. Стажировка окажется очень насыщенной, интересной и полезной с профессиональной точки зрения.
В это время советско-египетские отношения в различных областях активно развиваются. При содействии СССР в Асуане идёт строительство на реке Нил крупнейших в Африке плотины и ГЭС. Советские специалисты принимают участие в возведении и реконструкции различных объектов во многих отраслях египетской экономики. Расширяются культурные, спортивные и другие общественно-политические связи, идёт интенсивный обмен делегациями на различных уровнях.
Сейфулла в Порт-Саиде окунается в специфическую консульскую работу, много переводит, подготавливает обзоры египетской прессы, его начинают привлекать для сопровождения делегаций, прибывающих из СССР. На одной из делегаций - из Волгоградской области - хочется остановиться особо.
Дело в том, что Волгоград и Порт-Саид - города побратимы. Оба пострадали от бомбардировок: Волгоград в годы Второй мировой войны, а Порт-Саид - во время тройственной англо-французско-израильской агрессии против Египта в 1956 г. после национализации Суэцкого канала. В конце 1964 года в Порт-Саиде проходили Дни Волгограда. Прибыла большая делегация во главе с Председателем облисполкома, прошли культурные и спортивные мероприятия. В частности, состоялись матчи с участием футбольной команды "Трактор" Волгоград, которую тогда возглавлял известный в прошлом игрок московского "Торпедо" Иван Конов.
В программе пребывания делегации значилась также встреча с президентом Египта Г.А.Насером в Каире. Когда волгоградская делегация прибыла в Каир, выяснилось, что основной переводчик Посольства СССР по каким-то причинам отсутствовал. Было принято решение срочно вызвать из Порт-Саида стажера МГИМО.
Как потом рассказывал Сейф, он не помнил, как, из-за волнения, добрался до Каира. Президент почувствовал это волнение, когда Сейфулла начал переводить, но тут же поддержал его и отметил, что перевод очень хороший. Эта поддержка помогла Сейфу справиться с волнением и дальше встреча и перевод прошли на должном уровне. Более того, Насер был удивлен, когда узнал о том, что Сейфулла всего лишь студент-стажер без опыта перевода на высшем уровне. После встречи, когда фотографировались на память, Сейфулла отошёл в сторону. Но Насер, в отличие от главы Волгоградской области, спросил, а где переводчик и пригласил его встать вместе с присутствующими. Этот жест президента Египта лишь подчеркнул, что он был не только выдающимся политическим деятелем, но и, прежде всего, человеком с большой буквы.
По культурному обмену с родины Сейфуллы в Египет приезжал с концертами Государственный ансамбль песни и танца Азербайджана. Солистами были певцы Мамед Салманов и Шовкет Алекперова. Сейфику также пришлось поработать с этим ансамблем. У нас дома сохранилось множество фотографий, где он сопровождает артистов-земляков по египетским городам. На одной из них видно, что ему пришлось даже станцевать на сцене азербайджанский танец, то ли по просьбе земляков, то ли по требованию зрителей.
Шовкет ханум по возвращении в Баку, в телефонном разговоре с нашими родителями восхищалась Сейфом, благодарила их за воспитание такого сына, называла его гордостью республики. Я помню, когда Сейфулла приезжал в Баку после окончания стажировки, он звонил и общался с Шовкет ханум. А через много-много лет, когда наша мама лежала в больнице "Лечкомиссии", с ней в одной палате оказалась Шовкет Алекперова. Женщины разговорились. Певица очень удивилась и одновременно обрадовалась, когда узнала, что ее соседка по палате - мать Сейфуллы. Она вспоминала египетские гастроли, даже призналась маме в том, что Сейфулла ей очень нравился, хотя была все же старше него лет на десять. Мама и Шовкет ханум подружились и часто общались по телефону вплоть до кончины народной артистки в феврале 1993 года.
Во время стажировки Сейфику пришлось поработать и со знаменитой футбольной командой "Динамо" Киев. По окончании сезона 1964 года киевляне во главе с известным тренером и специалистом В.А.Масловым приезжали в Египет на товарищеские матчи. Виктор Александрович был удивлен футбольными познаниями переводчика, которому пришлось признаться, что он играл в футбол за юношескую команду в Баку. На прощальной пресс-конференции Маслов даже пошутил, предложив Сейфику после окончания института поработать в "Динамо" вторым тренером.
Летом 1965 года стажировка в Генконсульстве подошла к концу. Сейфулла, получив хорошую характеристику, круизным морским лайнером из Александрии, через греческий Пирей и турецкий Стамбул приезжает в Одессу. А оттуда в Москву, где ему предстоит продолжить учебу в МГИМО и завершить последний шестой курс.