Часть первая: Две родины, две эпохи - одна судьба - Ардебильский самородок - Кямал Ходжар оглы

Мой отец Ходжар Худжат Кули оглы родился в Иранском Азербайджане в самом начале прошлого века, точнее в 1904 году. Дату своего рождения он не помнил, вернее не знал. Вряд ли в маленьком селении под названием Саин недалеко от Ардебиля регистрировали новорожденных.

В те времена не только в Иране, но и в других мусульманских странах, отделениями ЗАГС служили мечети, где муллы в своих тетрадях вели учет рождения, смерти, освещали браки, делали всевозможные записи, говоря современным языком, "актов гражданского состояния". Но мечети были только в городах и не всегда сельские жители могли добраться до них. Да и служители мечетей не отличались грамотностью и их записи едва ли можно считать достоверными.

Так что, неудивительно, нередко люди того поколения не имели метриков и, соответственно, не знали точную дату своего появления на этот свет. Забегая вперёд, скажу о том, что многие иранские подруги моей мамы неофициально установили себе День рождения 8 марта. Кстати и для мамы мы в этот день совмещали два праздника.

В начале ХХ века Иран представлял собой отсталую феодальную монархию, фактически являлась полуколонией европейских держав, включая Россию. В частности, важным оружием русского царизма в Иране была образованная в 1879 году иранская казачья бригада, руководимая русскими офицерами, во главе с генералом Косоговским. Интересам России служили также учрежденный в Тегеране в 1890 году Учетно-ссудный банк и многочисленные морские причалы на Каспии в районе порта Энзели.

Колониальная эксплуатация Ирана наряду с беспределом землевладельцев, продажного мусульманского духовенства, крупных купцов и чиновников приводила к хроническому обнищанию бедных слоев населения, прежде всего, крестьянства - основы аграрной экономики страны. Всеобщая нищета и неграмотность дополнялись и национальным гнетом в Азербайджанской провинции Ирана со стороны персоязычных властей.

В таких условиях рос маленький Худжат вместе со своими двумя старшими братьями и сестрой. Отец его, страдавший хронической астмой, работал на земле, арендованной у местного хана-землевладельца. Он был религиозным человеком. Накопив денег, совершил паломничество в иракскую Кербелу, в святые для мусульман-шиитов места. Сыновей же свозил в Мешхед, что в иранской провинции Хорасан, где находятся мечеть и гробница Имама Резы - наиболее почитаемого среди иранских шиитов, считающегося прямым потомком пророка Мухаммеда. Много лет спустя на могильной плите нашего отца так и будет написано: "Мешхеди Худжат Кербелаи Хабибулла оглы".

В 1905 году в Иране началась революция, направленная против шахской деспотии, феодализма и иностранного засилья. Революционные события в Иране, продлившиеся до 1911 года, захватили и Южный Азербайджан. Народное восстание под предводительством Саттар-хана и Багир-хана проходило под лозунгами избавления от тирании шахского режима и признания права азербайджанцев на самостоятельное развитие. Это восстание, несмотря на неудачу, оставила неизгладимый след в сознании иранских азербайджанцев.

С началом Первой мировой войны ситуация в Иране ещё больше ухудшилась. Хотя иранское правительство объявило о своём нейтралитете, территория страны превратилась, тем не менее, в арену военных действий между воюющими державами и их сторонниками в Иране.

Пребывание иностранных войск в стране, вооруженные стычки, сокращение внешнеторговых связей пагубно отразились на экономике. Сельскохозяйственное производство переживало упадок, торговля внутри страны резко сократилась, цены на продовольствие быстро росли. Все это, а также ослабление власти вело к усилению эксплуатации основной массы производителей - крестьян. Во многих провинциях бесчинствовали разбойничьи банды.

В такой обстановке тысячи обездоленных иранских азербайджанцев устремили свои взгляды по ту сторону Аракса - на Баку. Там не велись военные действия и, самое главное, можно было найти работу, так как быстро развивались нефтедобыча и другие отрасли промышленности. Перейти границу оказалось несложно: ещё в 1915 году для противодействия сторонникам германо-турецкого блока на севере Ирана, то есть в местах проживания азербайджанцев, появился русский экспедиционный корпус, который затем расширился за счёт дополнительных воинских частей из России.

Кербелаи Хабибулле, как и многим его соплеменникам, ничего не оставалось как взять семью, собрать скромный скарб и тронуться в долгий путь в Россию, в Бакинскую губернию. Можно себе представить, что было на сердце у этого еще не старого, но уже больного человека: ведь он оставлял свой дом, родное село, где похоронены его родители и отправлялся в неизвестность ради лучшей доли для своих детей.

И о чем думали его сыновья, среди которых выделялся активностью и любознательностью самый младший - Худжат. Как покажут дальнейшие события, именно он станет своеобразным "локомотивом" семьи на новой Родине, в новых условиях непростой жизни.

Парадоксально, но факт: своим поведением, непохожим на двух других братьев, активной жизненной позицией, стремлением к новизне фактически превратили Худжата в старшего в семье, открыли перед ним новые неизведанные возможности. Судьбы же двух похожих друг на друга братьев не очень сильно изменятся и даже совершат замкнутый круг: через годы они вновь вернутся в Иран. Три брата, три характера преломлялись через два тривиальных дара — жить и делать деньги, одному из которых очень хотелось выйти за пределы этой банальности. Как раз за Худжатом и останется последнее слово в напряженном противоборстве с новой реальностью, новыми вызовами.

А пока по песчаным дорогам, ведущим из приграничной Астары в Баку, через степи, деревни и местечки - разрушенные и не очень ухоженные, тянулись одна за другой повозки с мужчинами, женщинами, детьми и скарбом. По пути подросток Худжат с любопытством рассматривает неизвестную страну, вглядывается в лица местного населения.

Ему кажется, что он ещё в Иране, так как своим удрученным видом и обветшалой одеждой люди по ту сторону границы ничем не отличались от простых иранцев. Он тогда ещё не догадывался о том, что российские азербайджанцы находились под двойным гнетом: с одной стороны, страдая от местных ханов и беков, с другой - от русских жандармов, городовых, всевозможных урядников и других представителей властных структур империи. По пути, на редких остановках внимательный Худжат не мог понять, почему местное население называется "татарами". Ведь они такие же азербайджанцы, как и на его родине в Иране.

Двигаясь по Азербайджану с юга на север, прокладывая десятки и сотни километров от субтропиков Астары и Ленкорани до болотистой и полной комаров Мугани, богатых джейранами равнин Ширвана и сухого, скалистого Гобустана, мог ли тогда юный Худжат представить себе, что много-много лет спустя, будучи водителем междугороднего автобуса, ему не раз придется побывать в этих, но уже сильно обновленных местах.

Наконец дорога привела утомленную семью Хабибуллы, измотанного приступами астмы на Биби-Эйбатский пир, возвышавшийся на самом краю утеса из черных скал, спускавшихся к водам Хазара, называемых в народе "Гырх Гызлар". Вряд ли неграмотный Кербелаи из далёкого иранского селения знал историю Пира - мечети, построенной во времена золотой эпохи династии Сефевидов во главе с Шахом Исмаилом Хатаи и слышал о легенде черных скал.

А легенда гласит о том, что после смерти восьмого Имама шиитов Резы, отравленного халифом Мамуном, его сестра Окюма-хатун бежала, преследуемая врагами. Вместе с сорока преданными служанками отплыла она на корабле некоего Эйбата, чтобы искать прибежища на западном берегу Хазара. Здесь, в этих пустынных местах, сошли они с корабля. Вскоре умерла Окюма-хатун. Похоронили ее безутешные девушки - и сами одинокие, бесприютные в огромном чужом мире, тут же у могилы госпожи превратились в черные камни. Сочащаяся сквозь скал вода - их слезы.

Набожный Кербелаи помолился в Пире и подумал о том, что, если перед непосредственным въездом в Баку, его семья ступила на святую землю Биби-Эйбата, значит их ждёт удача в конце тяжелейшего путешествия. Они продолжили свой путь, миновали Биби-Эйбат, село Шихлар, где плоские крыши, казалось, припечатывали к земле хотя и невзрачные, но все же каменные домишки, которых не было в родном иранском селе Саин. И уже повернули было к берегу Хазара, к песчаному пляжу, манившего Худжата отдохнуть и искупаться, и вдруг он увидел как вдалеке из под земли бьёт черный фонтан. Это была нефть - "чёрное золото" - счастье и одновременно горе Азербайджана, сыгравшей противоречивую, неоднозначную роль в его судьбе на долгие годы, ставшей причиной закулисных политических игр вокруг него.

Худжат вместе с семьёй оказался в Баку в переломное для России и Азербайджана время. В России после падения царизма в 1917 году к власти пришли большевики во главе с Лениным. В Баку пыталась укрепиться образованная в мае 1918 года независимая Азербайджанская Демократическая республика (АДР), опиравшаяся на поддержку находившейся там турецкой армии. Однако участь первой на Востоке демократической республики была предрешена возникшим тактическим союзом между Лениным и Кемалем Ататюрком, который диктовался общностью задач, стоящих перед ними: выживанием в условиях враждебного окружения.

Причём, идя навстречу просьбе Ататюрка об оказании военной и финансовой помощи для борьбы с французскими и греческими оккупационными войсками, прозорливому и прагматичному Ленину нужен был нефтяной Баку. Советско-турецкая сделка строилась именно на наиважнейшем ключевом принципе: поставки вооружений и золота из России в обмен на вывод турецких войск из Азербайджана.

В итоге Восточная армия Турции под командованием Карабекира получила указание Кемаль-паши не мешать продвижению 11-й Красной Армии (РККА) в Азербайджан и его советизации. 28 апреля 1920 года 11-я армия вошла в Баку, правительство АДР пало и таким образом в Азербайджане была установлена советская власть.

Конечно, необразованному, неопытному юноше из иранской глубинки нелегко было разбираться в политических перипетиях того времени. Но врожденая интуиция и пытливый ум подсказывали ему, что наступает новая эпоха, открывающая перед простыми людьми неизведанные возможности.

Подрабатывая на первых порах чистильщиком обуви, Худжат узнает от клиентов о том, что новые коммунистические власти Баку планируют расширение добычи нефти в прибрежной полосе Биби-Эйбата. В частности, предполагается отвоевывание у моря нефтеносных участков путем засыпки дна и расширения таким образом берега, где из вырытых колодцев можно будет извлекать нефть.

Худжат, которому всего лишь 16 лет, устраивается аробщиком на нефтяные промыслы в районе Биби-Эйбата. Он развозит на арбе строительный песок для засыпки бухты и бочки с нефтью, которую добывают вручную из колодцев. Живет он недалеко: с семьёй они устроились в поселке Баилов, первые жилые кварталы которого образовывались в XIX веке вдоль дороги, по которой шли паломники к знаменитой мечети в Шихово(Шихлар)– Биби-Эйбат Пир. Заселяться же активно он начал после образования нефтепромыслов Биби-Эйбата. В итоге в 70-80 годы XIX века дорога для паломников приобрела промышленное значение и началось развитие инфраструктуры: вдоль дороги стали появляться торговые лавочки, чайханы и закусочные для рабочих нефтяных промыслов.

Интересно отметить тот факт, что имеющиеся исторические документы свидетельствуют о начале бурения скважин на Биби-Эйбате российскими инженерами уже с 1846 г. В частности, сохранилась докладная записка Наместника Кавказа князя Воронцова от 14 июля 1848 г. министру финансов Вронченко, в которой говорится: “Я разрешил провести новые работы на нефть в Бакинском уезде… Директор Бакинских и Ширванских промыслов доносил, что пробурена на Биби-Эйбате буровая скважина, в которой находится нефть”.

Таким образом, 14 июля 1848 года является датой первого в мире бурения нефтяной скважины ударным способом с применением деревянных штанг. Кстати, в США (Пенсильвания) первое работы по бурению проводились полковником Эдвином Дрейком лишь в 1859 году.

Понимая ключевое значение нефти для укрепления большевистского режима, Ленин в 1921 году направляет в Азербайджан С.М.Кирова для организации и совершенствования работ по развитию нефтяной промышленности республики. Став Первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана, Киров уделяет особое внимание работам по засыпке Биби-Эйбатской бухты. По рассказам отца, Мироныч каждое утро лично контролировал ход этих работ и общался с нефтяниками и рабочими. Это было время серьезных перемен: наряду с новыми элементами госуправления - Советы народных депутатов, создавались организационные формы эксплуатации нефтеразработок- Нефтепромысловые объединения (НПО), рабочие профсоюзы, рабочие артели, рабфаки, отделы рабочего снабжения (ОРСы) и другие структуры для расширения активности трудящихся масс.

Худжат старается идти в ногу со временем, соответствовать новым реальностям и требованиям. Не имея возможности ходить на рабфак из-за вынужденной работы в интересах семьи, он занимается самообразованием, научился читать и писать на двух языках - азербайджанском и русском. Его привлекают вновь создаваемые профсоюзы, где можно обсуждать различные производственные и бытовые вопросы, иметь право голоса.

Он призывает старших братьев воспользоваться появившимися шансами для изменения своего традиционного уклада, увидеть действительность другими глазами, почувствовать ее разницу в Иране и Советском Азербайджане, влиться в общественно-государственные структуры, пойти на производство. Вместо этого, братья продолжали вести архаичный, привычный образ жизни, придерживаясь устарелого стиля поведения. Они в основном занимались домашним хозяйством, мелкой торговлей и оставались в целом равнодушными к стремлению Худжата к новой жизни, изменяющему укладу, совершенно небывалому типу социальных отношений.

Между тем, здоровье главы семьи - Кербелаи серьезно ухудшается. Он фактически задыхается от проклятой астмы и вскоре умирает в возрасте чуть больше пятидесяти лет. Немного спустя уходит из жизни и любимая мать Худжата. Они будут покоятся на Шиховском кладбище, напротив мечети Биби-Эйбат, которую новые власти в рамках борьбы с религиозными предрассудками переделают в общественную баню. Но таким было тогдашнее неоднозначное, противоречивое время, когда коммунистические и атеистические идеи были неразрывны. "Опиум для народа", - так охарактеризовал религию Ленин, считая верования людей анахронизмом, мешающим строить светлое коммунистическое будущее.

Несколько отступая, следует сказать об отношении к религии моих родителей, которые формировались в атеистическое время. Отец был безусловно не религиозный человек, оставался таким до конца жизни, хотя считал святотатством устраивать в мечетях бани и другие заведения. Кстати, в бане мечети Биби-Эйбата постоянно не было воды. Что касается мамы, то она ходила в мечеть по мусульманским праздникам и только для того, чтобы дать пожертвование. Она не молилась, не зубрила молитв, тем более, не совершала намаз. Для родителей, как и для многих людей того поколения, религия была чем-то вроде культурного наследия, образом жизни, нормами поведения в быту, что часто связывалось с религиозными догмами. Сейчас же, в постсоветских республиках наблюдается религиозный бум, который уже приобретает характер некоей моды, где очень много символики и меньше состояния души.

После потери родителей Худжат полностью уходит в работу и общественную деятельность. Его активность на промыслах Биби-Эйбата и расширенной Бухты, которую затем назовут "Бухтой Ильича", не проходит даром. После образования НПО "Сталиннефть", которое сконцентрировало в единое целое все промыслы этого района, его выдвигают для работы в профкоме Объединения. Здесь целиком раскрывается его талант организатора и искусного оратора. Об этом мне расскажет мой преподаватель по "Истории КПСС" Иван Прокофьев в Азербайджанском институте народного хозяйства, где я учился в 1968 - 1972 годы. Он работал с отцом в Профкоме и узнал меня по фамилии на первом же занятии, чему я очень удивился и, конечно же, обрадовался. Ведь я мог получить из первых рук ценную информацию об отце. Какая удача!

Прокофьеву отец запомнился невысокого роста, с густой копной волос, зачесанных назад, очень живым, открытым, общительным и подвижным. Вместе с тем, твердым и принципиальным, не боявшимся критических высказываний. Предпочитал носить сапоги и галифе, был всегда подтянутым и аккруатным. Работал с энтузиазмом, который вообще был характерен для того времени. Часто выступал на собраниях, посвященных различным производственным и социальным вопросам. У него, по словам Прокофьева, был безусловный природный дар трибуна. Худжат в Профкоме отвечал за важнейший участок работы: жилищные и социально-бытовые условия нефтяников и других рабочих промыслов.

Дело в том, что с развитием нефтепромыслов в Биби-Эйбате, менялась производственная и социально-бытовая инфраструктура этого района и прилегающих к нему территорий, включая Баилов. Это было тяжелейшее время. Республика только-только начала избавляться от последствий революционных событий и разрухи, многие, в том числе нефтяники, жили впроголодь, хотя их энтузиазм не знал себе равных.

О том, как отец справлялся с этими жизненно важными проблемами говорит тот факт, что во второй половине 30-х годов его выдвинут на должность председателя Райисполкома Сталинского района. А пока он набирается опыта работы с людьми, участвует в грандиозной перестройке общественно-политической и экономической структуры отдельно взятого района Баку. В год смерти Ленина, в 1924 году его принимают в партию - это так называемый ленинский призыв. А ему едва исполнилось 20 лет.

Вступление в партию, с одной стороны, предъявляло ещё большую ответственность в работе, с другой - молодому человеку предстояло в непростой период определиться в сложной внутрипартийной борьбе, которая развернулась в СССР сразу же после смерти Ленина.

Основная борьба велась между Сталиным и Троцким, которые расходились в вопросе о путях дальнейшего социалистического строительства. Как известно, победу одержали последователи Сталина, которые выступали за ускоренную индустриализацию и всеобщую коллективизацию сельского хозяйства. Хотя Троцкий был выслан из страны в 1929 году, Сталин ещё долго будет использовать жупелы "троцкизм", "право-троцкистский блок" для расправы с политическими противниками, а простые партийцы - для сведения личных счетов и ликвидации конкурентов, что отец испытает на себе в конце 30-х годов.

По рассказам отца, он был конечно же сторонником планов раннего Сталина, но не позднего "сталинизма" в известном негативном смысле этого слова. Будучи далёким от теоретических партийных дискуссий, которые велись во второй половине 20-х - начале 30-х годов в Москве, он в вопросах социально-экономического развития был прагматиком. Что и предопределило его выбор, дальнейшую жизнь и карьеру. Немалую роль в этом выборе безусловно сыграло и происхождение отца, который на собственном опыте убедился чего могут достичь простые люди при социализме по сравнению с теми, кто остался по ту сторону границы в Иране.

Работа - работой, карьера - карьерой, но личную жизнь никто не отменял. Худжат вместе со старшими братьями, которые уже обзавелись семьями, продолжает жить в верхней части Баилова, в конце 3-ей Баиловской улицы, в домике с небольшим двориком, часть которого предоставил им дальний родственник Исмаил, приехавший в Баку раньше. Кстати, название «Баилов» (Изначально «Байил») ведет свою историю от названия Сабаилского мыса и уже гораздо позже перешло на поселок. Небольшие дома, как правило, частные, амфитеатром располагались на склонах холма и стали неотъемлемой частью характерного баиловского пейзажа.

Эгоистичные братья видят в младшем Худжате, который уж обрёл определенный общественный статус, немалую социальную и материальную защиту. Для него же было характерно с уважением относиться к родственникам, как близким, так и дальним, которых уже стало на Баилове немало. (Наша мама всегда говорила: "киши чох гохум севен иди"). Без преувеличения можно сказать, что с годами именно вокруг отца концентрировались все наши родственники. И не из-за его положения и должностей, а, прежде всего, доброго и отзывчивого характера.

Между тем, Худжат все чаще задумывается о создании собственной семьи. Его близкий приятель Саттар, живший в старой части города, в квартале под названием Кубинка (ныне район Центрального городского рынка, мечети Аждар бека и Бакинского цирка) рекомендует ему девушку из соседской семьи. Причем эта семья - также выходцы из родного для Худжата Ардебиля. Главу семьи зовут Мир Меджид, он потомок разорившегося ардебильского хана, носившего религиозный титул сейидов, вынужден, как и многие иранские азербайджанцы перебраться в Баку. Он работает на железной дороге, на Сабунчинском вокзале, ведёт степенный, добропорядочный образ жизни соответственно своему благородному происхождению, регулярно совершает намаз. У него два сына и две дочери.

Мир Меджид даёт согласие на выдачу за Худжата старшей дочери с характерным, отличительным именем Шахбегим. "Шахбегим" буквально означает госпожа, сударыня, дочь бека или хана. Помолвка состоялась в 1929 году, а поженились они через год. Причем, Худжату пришлось использовать свои связи для того, чтобы "прибавить" невесте возраст на три года, так как на момент женитьбы ей было всего 15 лет. Видимо он так влюбился в нашу маму, что не хотел ждать, когда ей исполнится настоящие 18 лет.

В связи с женитьбой Худжату предоставляют небольшую двухкомнатную квартиру в новом доме, построенном в центре Баилова, на ул.Красина. В 20-ые - 30-ые годы Баилов серьезно видоизменяется: проложена трамвайная линия, строятся жилые дома для трудящихся, начинают функционировать родильный дом, поликлиника, детская и глазная больницы. За домом, где живет молодая семья, возводятся большой Дворец культуры им. Ильича, спортивный комплекс Каспийской военной флотилии, которая переведена в Баку из Астрахани, разбивается большой сад. Один за другим открываются детсады, ясли, общеобразовательные школы, которых станет аж четыре. Расширяется сеть социальных и коммуннально-бытовых услуг. Словом, как произнесет знаменитую фразу Сталин на партконференции в 1935 году, "жить стало лучше, жить стало веселее".

Переехав на Баилов, мама окунается в специфическую многонациальную баиловскую атмосферу. Дело в том, что революционное прошлое, промышленное и, особенно, нефтяное развитие Сталинского района привели к тому, что на его территории, преимущественно на Баилове, появилось очень много русских и представителей других национальностей. Несмотря на юный возраст, она, тем не менее, быстро адаптируется в новой, более свободной обстановке, отличной от традиционалистских представлений отцовского дома и Кубинки в целом. Этому способствуют ее природный ум, позитивный настрой на изменения в личной жизни и быту, а также врождённое женское чутье быть верным и гармоничным спутником мужу.

Забегая вперёд, отмечу, что папа с мамой прекрасно дополняли друг друга, были счастливой и любящей парой без громких слов, пафоса и патетики, так характерных для сегодняшних, совсем не крепких браков. И очень ответственно, если так можно выразиться, "делали своё семейное дело", особенно то, что касается воспитания детей. Безусловно, самое главное дело всей их жизни.